Вера как метод убеждения

Кришнананда дас
Вера как метод убеждения

Хотя, по большей части, матаджи Анандини проповедовала в Москве и прилегающих областях так называемого Нечерноземного центра, тем не менее, ей лично обязаны многие преданные, которые впоследствии расселились по всей нашей великой стране. И, наверное, больше всех ей обязан я, так как, если б не она, то я и не узнал бы ни Видуры Прабху, ни Харикеши Прабху, ни Его Святейшества Госвами Махараджа — никого из тех, кто долгие годы поддерживал мою духовную жизнь.

Шримати Анандини начала проповедовать в 1985 году и продолжает по сей день. В начале марта 1986 года, на следующий день после 500-летия Господа Чайтаньи, она первой преданной в моей жизни пришла в мою ужасную кармическую квартиру и приготовила прасад, вкус которого у меня в памяти до сих пор. Это было молоко с мускатным орехом, запаренное в термосе. Не знаю, есть ли этот рецепт в «Ведическом кулинарном искусстве», но могу сказать, что подействовало сильно. Потом, смиренно соединив ладони, она попросила меня поставить эксперимент: в течение месяца повторять мантру «Харе Кришна» каждый день (не помню, оговорила ли она количество, но вспоминая ее стиль проповеди, думаю, что она вполне могла дать мне 16 кругов — ее проповедь была бескомпромиссной) и соблюдать 4 принципа. К счастью, мы тогда не знали, что такое 4-й принцип. Если бы я знал, в чем состоит 4-й принцип на самом деле, я, скорее всего, не пошел бы на такой рискованный эксперимент. Но тогда 4-й принцип формулировался как секс только в браке, а я был женат, и решил: «Ну, в браке — так в браке!». О том, что есть какие-то ограничения на секс в браке, мы не знали еще долгое время. Так что я отважился на эксперимент, и мне все очень понравилось. Я ощутил явную психическую разгрузку — мне просто стало легче жить на этом свете!

Шримати Анандини тогда еще не была инициирована. Мы с ней были инициированы в один день заочно летом 1987 г. До этого мы называли ее Матаджи с легкой руки Видуры Прабху.

Летом 1986 года она познакомила меня со студентами Московского института стали и сплавов, которые тоже практиковали сознание Кришны. Знакомство проходило в условиях конспирации, потому что в то время существовала реальная опасность оказаться за подобные знакомства в тюрьме, колонии, психушке и — как ни удивительно — даже в венерологическом диспансере (тогда использовали даже такие методы борьбы с кришнаитами — шантаж). Итак, в обстановке большой конспирации я был доставлен в общежитие Института стали и сплавов, в загадочную комнату. Все там было для меня загадочно, начиная с того, что матрас был прикреплен к стене вертикально. Впрочем, я уже знал, что это — йога, поэтому не очень удивился. Йоги и должны спать не как обычные люди.

Через какое-то время — не могу вспомнить, через какое именно, но в том же году — мы решили жить ашрамом. Скорее всего, началось это таким образом. Поскольку у моей жены все родственники и друзья были в Петербурге, она туда ездила регулярно. Кроме того, моя мать, которая жила в отдельной квартире в другом уголке Москвы, регулярно уезжала в отпуск. В эти промежутки я преданных приглашал жить либо у меня, либо у матери. Нам понравилось жить вместе по определенным правилам, по расписанию. Шримати Анандини тогда уже было 50, а мы все были гораздо моложе, и она была как мама у нас в ашраме. Обе квартиры были двухкомнатными, и Матаджи жила в маленькой комнате, а все остальные — в большой. И она была строгой мамой — покрикивала на нас временами. Когда Видура Прабху застал однажды эту сцену, он ей сказал: «Ты, мать, учись делать замечания так, чтобы тебе после этого в ноги кланялись!» Мы-то не кланялись — только огрызались на ее замечания. И, пожалуй, именно со мной ей было труднее всего, потому что я был еще более противным, чем сейчас (хоть, конечно, это трудно себе представить). Я имел множество нечистых привычек, но при этом был крайне самонадеян и самолюбив. Тогда я занимал приличную должность — старший научный сотрудник. До этого, когда работал в академическом институте, я был младшим научным сотрудником, но при этом кандидатом наук. Так что я был человеком весьма надменным, и матаджи пришлось предпринимать героические усилия, чтобы приблизить меня хотя бы к подобию вайшнава. Как это ей удалось — загадка. Но я подозреваю, что ей это удалось, потому что она сама работала в академическом институте, знала подобных мерзких типов и имела к ним подход. Она уже многим проповедовала в этой среде. Но, конечно, главная роль принадлежала ее собственной духовной силе и аскезам — она была очень аскетичная женщина. Я был свидетелем многих ее аскез. Прежде всего, у нее тогда было обыкновение ежедневно повторять 32 круга. Для меня 16 кругов было много, а она повторяла по 16 кругов утром и по 16 — перед сном. До сих пор помню, как слушал ее джапу, доносившуюся из соседней комнаты, когда просыпался и когда засыпал.

Забегая немного вперед, я могу еще припомнить такую самую очевидную для всех ее аскезу, когда она жила на предоставленной нам дачке. Это было, по-моему, зимой с 1986-го на 1987-й на платформе «Некрасовская» Савеловской железной дороги. Мы ходили повторять джапу в поле, на другом конце которого через пять лет возник храм Видуры Прабху — знаменитое «Сухарево». Домик там был летний, строго говоря. Я не представляю себе, как там можно было зимой жить. И мы там не жили — мы только приезжали туда к Матаджи. Видура Прабху предсказывал, что за ее аскезы платформа «Некрасовская» будет переименована в «Матаджи». Многие его предсказания сбылись — почему бы и не это?

Матаджи Анандини покоряла силой веры. Вера ее была исключительно сильной именно в методе. Я помню, она нам читала первые книги на русском. Она прекрасно понимала, что переводы слабые — она же сама переводчицей работала в академическом институте и качество переводов чувствовала. Но она верила в метод — что это будет нас очищать, если мы просто будем слушать. И такой же неколебимой была ее вера в Святое имя.

Вера как метод убеждения

На фото Шримати Анандини изображена с Его Святейшеством Госвами Махараджем. Видимо, это — какой-то фестиваль, где они оказались рядом в «зрительном зале». Можно видеть, насколько Шримати Анандини ценит Госвами Махараджа. Отношения у них очень давние. Первое мое воспоминание об их отношениях относится к 1986 году, хотя они могли общаться и раньше. Но летом 1986 года мы втроем конспиративно встретились в метро, причем тогда у меня еще была борода! То, что будущий Госвами Махарадж меня потом узнал в Швеции в 1989 году — это только благодаря моему профилю. Я уже был без бороды, но профиль принципиально не изменился, и, благодаря этому, он смог меня узнать. Он вспомнил, как мы встречались конспиративно в метро по поводу переводов книг Шрилы Прабхупады. Он уже тогда хотел координировать эти переводы и поэтому со всеми, кто в этом участвовал, он лично встречался. Видура Прабху нас представил ему как переводчиков. Увы, я не помню никаких подробностей этой встречи, кроме того, что она была на выходе из метро, в вестибюле. Потом наше общение прервалось, прежде всего, из-за отъезда Госвами Махараджа в Швецию. Потом я его увидел только там, только через три года. В Швеции Шримати Анандини тоже имела небольшое общение с Госвами Махараджа, когда приехала туда в группе советских преданных в октябре 1989 г. на вьясапуджу нашего общего гуру Харикеши (тогда — Свами).

В 1994 году Госвами Махарадж вернулся из эмиграции в качестве главного редактора издательства ББТ, и для него было естественно остановиться в ашраме ББТ, который находился в «Храме на Беговой». Но тогдашнее руководство ББТ в Москве его не принимало. Я не знаю причину, но это было очевидно даже для такого постороннего человека, как наш консультант в Пресс-центре, который мне сказал: «Они не хотят сотрудничать с Госвами Махараджем!» Речь идет об армянских преданных Санньясе, который был тогда директором ББТ, и Камаламале, который не имел официального поста в ББТ, но был другом Санньясы и участвовал во всех делах. Впоследствии они стали зачинщиками раскола 1998 года, а в 1994 годы они проявили свою неприязнь к Госвами Махараджу, выселив его из своего ашрама. Характерно, что он позвонил именно Шримати Анандини: «Матаджи! Мне негде жить». Она сразу же пригласила его к себе, и он жил у нее, в этой мемориальной квартире, где останавливались многие духовные учителя. Шримати Анандини, предоставив ему квартиру, сама выехала из нее. В то время, для наших матаджи уже снимали квартиры, и ей было, куда выехать. Разумеется, Госвами Махарадж всегда был для нее авторитетом. На фото она задала ему какой-то вопрос, и он очень сосредоточенно на него отвечает. Он был всегда ей благодарен и сопереживал, когда она болела. Он сокрушался, что ей выпали такие испытания с телом. Он также воздал ей должное в юбилейной книге, посвященной ее 80-му юбилею. Там он тоже очень прочувствованно написал о ней, и, мне кажется, что эта фотография хорошо отражает их отношения.

Она самоотверженно принимала нас на жительство в свою квартиру. Это — совершенно особая квартира. Вот куда нужно точно мемориальную доску организовать. Во-первых, там дольше всего находился наш подпольный ашрам. Мы, в основном-то, конечно, перемещались. По законам конспирации, нельзя долго оставаться в одном месте — нас давно бы уже всех выловили. Мы перемещались по Москве и области. Но у нее мы прожили дольше, чем где-либо. Это — тоже двухкомнатная квартира: одна комната — храмовая, а в другой — мы. Мемориальная доска нужна туда еще и потому, что эта квартира долгое время оставалась единственной возможностью где-то жить приезжающим ученикам и ученицам Шрилы Прабхупады. Они же с проповедью начали довольно рано приезжать, а жить им было негде. Кто там только ни жил из учеников и учениц Шрилы Прабхупады! Это, наверное, началось в 1987, и продолжалось еще не менее четырех лет! Это тоже — героизм. Что значит, что у нее живет ученик или ученица Шрилы Прабхупады? Это значит, что Матаджи Анандини служит им постоянно и, по большей части, в одиночку.

Позднее эта квартира прославилась малоизвестным, но очень интересным эпизодом. Так называемый раскол 1998 года созревал постепенно. Армянские преданные, руководившие ББТ ни за что не хотели принимать авторитет Ешл Святейшества Госвами Махараджа. Они не хотели с ним сотрудничать, хотя он тогда был главным редактором ББТ. Приехав в Москву в 1993 года после вынужденной эмиграции, он, естественно, поселился в ашраме ББТ на «Беговой». Но очень скоро это руководство советским ББТ его оттуда выселило. И он позвонил матаджи Анандини и сказал: «Матаджи, мне негде жить!». Так что он тоже некоторое время жил на этой квартире.

Поскольку матаджи Анандини поклонялась Божествам, которые у нее поселились, насколько я помню, в 1990 году, там атмосфера особенная до сих пор. Юрловские преданные, которые там побывали, по моей просьбе, брали там интервью у Матаджи — вынесли очень сильные впечатления от пребывания там и просили меня, чтобы еще я как-то устроил им визит туда. Очень необычное место!

90-е годы — это расцвет проповеди матаджи Анандини, прежде всего, в академических кругах. Очень мало, кто туда заскакивал из наших проповедников, а если кто и заскакивал, то быстро выскакивал, потому что там нужно быть на определенном уровне, чтобы б вас вообще слушали. А ее слушали, потому что она знала подход к этим людям. Она проповедовала, помню, даже древнему академику Струминскому. Ее также очень хорошо воспринял академик Бестужев-Лада, один из основателей советской социологии. Он приглашал Матаджи участвовать в их семинарах, и она даже публиковалась в их трудах. Проповедовала она также и в среде политиков высшего ранга. На это ее наверняка вдохновил Видура Прабху, потому что он сам прицеливался с самого начала на этот уровень проповеди и имел в этом успехи. Он встречался лично с Лукашенко в Белоруссии. Он очень успешно выступил на конгрессе клуба «Реалисты» — была такая политическая партия в 90-х. Они устроили свой конгресс в Хаммеровском центре в Москве. Видуру Прабху в белом дхоти мы привезли туда на машине Пресс-центра, и он выступил там так, что они целый абзац из его выступления включили в свой итоговый документ. И матаджи Анандини тоже успешно общалась с такими людьми, благодаря чему мы до сих пор имеем союзников среди них. К сожалению, еще не время, чтобы раскрыть имена этих союзников, но это — факт. Я, по крайней мере, знаю два успешных результата такой ее проповеди, причем один из них очень близок к тому, чтобы принять Сознание Кришны полностью. Хотя, когда она начинала ему проповедовать, он категорически отвергал такую возможность. Он сказал: «Имейте в виду, что я сам, конечно, ничего такого практиковать не буду!», но это было в самом начале. Прошло каких-нибудь 20 лет, и он уже готов все принять.

В 90-е матаджи Анандини тоже совершала героические подвиги. Она сама вспоминает, как холодной весной они поехали куда-то проповедовать, и ее подвели сапоги. Она думает: «Ну все! Воспаление легких гарантируется — с мокрыми ногами целый день до ночи!» Но это ее не остановило — она продолжала героически шлепать по лужам. И Господь спас ее за ее самоотверженность. Угроза здоровью ее никогда не останавливала.

Может быть, то, что я сейчас расскажу — не лучший пример, но зато это тоже характеризует матаджи Анандини. Ко времени знакомства с преданными она уже с печенью мучилась несколько лет, тем не менее, считала своим религиозным долгом вкушать все, что Видура Прабху готовил. А он готовил особым образом. Халава у него плавала в масле, как остров, и можете себе представить, что это значит для печени! Поэтому после очередного такого религиозного подвига в 1986 году, когда мы жили в квартире моей матери, у Матаджи случился такой печеночный приступ, что она практически в коматозном состоянии пролежала сутки. После этого она рассказывала, что у нее в глазах царила непроглядная тьма, но постоянно вращалась мысль: «Нужно вспомнить Имя, надо вспомнить какое-то имя!..» — это она точно знала, а вот какое имя, этого она никак не могла вспомнить. И это для всех нас было острасткой: надо очень серьезно отнестись к практике харинамы, чтобы можно было вспомнить Имя в подобных ситуациях, надо успеть пропитаться Святым Именем. У Матаджи это была генеральная репетиция ухода из тела.

В 90-х самой главной ее аскезой стало поручение старших преданных сделаться старшей cтаршей матаджи. Не исключено, что она первой в Москве получила такое поручение. На этой должности никто не мог продержаться дольше года, хотя вроде бы зрелые матаджи были. Видимо, с брахмачари все-таки легче управиться, чем с брахмачарини. Плюс бытовая неустроенность всех ашрамов брахмачарини. Но плюс еще и контингент. Мы же как проповедовали? Это был браконьерский лов узкой ячеей — всех подряд заметали. И поэтому в ашрамах оказывались совершенно экзотические личности, в том числе, и в женских ашрамах. Насчет контингента, с которым пришлось иметь дело Шримати Анандини как старшей матаджи, я вспомнил характерный эпизод. Она выбрала очередной мишенью своей проповеди будущего академика — по-моему, он тогда не был еще академиком — директора Института востоковедения АН СССР, сына знаменитого археолога академика Рыбакова. Директор этот был инициирован в «Миссии Рамакришны», между прочим. Он был нашим принципиальным противником-майявади и настраивал своих сотрудников в том же духе. Но Матаджи все равно пришла к нему, как ни в чем не бывало, в кабинет, и он принял ее. Она пришла в сопровождении нескольких матаджи, которые остались ждать ее на улице. И в ходе беседы Рыбаков выглянул в окно и спросил у Матаджи: «Скажите честно, Вы удовлетворены тем контингентом, который к вам присоединяется?». Он наметанным глазом сразу контингент определил. Но выходит, Матаджи была в какой-то степени удовлетворена контингентом, раз могла продолжать с ним работать. Это было очень тяжелое служение. Но она его самоотверженно долго выполняла. Ситуации возникали очень трудные, но она была несокрушима.

Это характеризует преданность, это означает — человек предался и старается служить независимо от того, нравится ему служение или не нравится. Это — признак бхакти. Бхакти — очень редкое явление, «судурлабха», но в случае Матаджи мы видели это с самого начала. И тоже же о чем-то говорит, что, хотя для женщин характерны метания — такова специфики женской психологии, — но у Матаджи не было метаний все эти 30 лет. Курс был взят раз и навсегда. Никаких отклонений! Это тоже характеризует бхакти.

Надо отметить ее стойкость в лихие годочки — когда грянул кризис 1998-го. В 1999 году брожения еще продолжались в умах, но она была неколебима. А ведь мало кто из старших преданных разобрался в происходящем тогда! Видура Прабху, который фактически был нашим гуру в условиях «железного занавеса» — и для нее, и для меня — не понял, что происходит и уехал в Петербург, к раскольникам, забрав с собой половину сухаревского храма, человек 50! Правда, он вернулся через три дня и встретился с Шримати Анандини на Ленинградском проспекте, где она живет. Матаджи у него спрашивает: «Ой, Видура Прабху! А я думала вы в Петербурге», и он ей ответил: «Я не с ними». Потому что он, конечно, был вразумлен тем, что увидел за три дня — как люди, с которыми он несколько лет работал, чтобы они могли повторять Харе Кришна и соблюдать четыре принципа — сразу от всего отказались. Три дня всего потребовалось! Он был сильно разочарован этим, вернулся сразу, но с нами общаться не смог все равно. Когда Харикеша ушел из ИСККОН, раскольники представили дело так, будто враги нашего гуру — а Харикеша был для нас и дикша- и шикша-гуру — проникли в ДжиБиСи и исключили его из ИСККОН. Для руководства советского ББТ это был очень удобный случай наконец-то отколоться от Госвами Махараджа, и они сразу провозгласили: «Нам не нужен ИСККОН без Харикеши!» В Петербурге они захватили всю нашу недвижимость: храм многоэтажный, гурукулу — отдельно стоящее, каменное здание, кафе… Такая необычная ситуация возникла. Но Матаджи была непоколебима. И что характерно — из всех членов его подпольной группы именно с ней первой смог Видура Прабху потом общаться в порядке своей духовной реабилитации. Со мной он смог общаться только через десять лет. Десять лет потребовалось, чтобы он приехал к нам в Юрлово, и мы здесь с ним общались. Тогда он два с половиной часа давал мне интервью для книги по истории нашего Движения в СССР…

Такое сердце у Шримати Анандини, что доверие внушает людям. Я попытался где-то году в 2003 вернуть наши отношения с Видурой Прабху. Мы куда-то его везли на машине Пресс-центра, и я попытался с ним заговорить, но он обрубил: «Тебе бы в КГБ работать!» То есть, доверие было полностью разрушено, а вот Шримати Анандини смогла вернуть отношения. Я даже думаю, что его последующее возвращение в наше общение — это ее заслуга. Она наверняка участвовала в духовной реабилитации и других пострадавших в кризисе 1998 года. Сама она сразу сориентировалась, что связь с Харикешей надо разорвать, поскольку он разорвал свою связь со Шрилой Прабхупадой, то есть, вышел из парампары. Мы гурутаттву еще не знали в 1998 году, и этим воспользовались раскольники. Они сказали: «Раз вашего гуру исключили, значит и вам не место в этой организации!». Но гуру-то сам вышел из гурупарампары — какой же он гуру тогда? Она это поняла и нашла истинного гуру. Она была одна из первых, кто реинициировался у Радханатха Махараджа.

Что касается сердца матаджи Анандини, то я знаю целый ряд случаев, когда преданные на 100% воспринимали ее как свою маму. Разумеется, какие-то материнские функции она выполняла уже в нашем подпольном ашраме, начиная с кормления детей (то есть нас) и уборки — за детьми ведь надо все время убирать. Но чтобы какую-то преданную безоговорочно принимали как маму — такое я наблюдал только в отношении Шримати Анандини. Например, в 90-х она вела очень успешная проповедь в Дубне, и одна из старших матаджи в Дубне Ананта-деви даси, вспоминает, что тоже воспринимала Шримати Анандини как свою маму.

Особая история — участие Матаджи в распространении книг. Дело в том, что она была вдохновлена непосредственно Шрилой Прабхупадой — даже не столько его книгами, сколько самой личностью. И книги она стала переводить — разумеется, по наставлению Видуры Прабху — но во многом, по велению сердца, движимая определенным чувством к Шриле Прабхупаде. То же чувство побудило ее участвовать в санкиртане. Санкиртана в СССР в заметных масштабах развернулась, только когда в октябре 1989 года преданным — ценой пикетов и демонстраций — удалось-таки вырвать с таможни книги Шрилы Прабхупады на русском языке, которые прибыли из Швеции. Это были три книги, впервые напечатанные на высшем для СССР полиграфическом уровне: «Учение Шри Чайтаньи», «Бхагавад-гита» и «Источник вечного наслаждения» (так конспиративно была названа книга «Кришна», потому что ни слово «Господь», ни слово «Кришна» не должны были фигурировать в названии в те годы). Тогда развернулась массовая санкиртана, и матаджи Анандини устроила на гребне этой санкиртаны удивительную вещь: она договорилась в Центральном выставочном зале в Москве на Манежной площади о том, чтобы продавать книги Шрилы Прабхупады через киоск официально. Она сама там стояла за прилавком и установила рекорд Москвы по распространению книг за день.

Наконец, есть один проект Шрилы Прабхупады, который нам предстоит реализовать Шрила Прабхупада хотел, чтобы в ИСККОН было научное подразделение — Институт Бхактиведанты. Это тоже вдохновило, Шримати Анандини, и в 90-х годах она сразу вошла в инициативную группу по созданию Института. В эту группу входил также Вишвамитра Прабху и тоже недавно оставивший этот мир Нимай Пандит Прабху (научный работник, в последнее время преподавал в Тольятти, первый и единственный ученик Бхакти Сварупы Дамодара Госвами, который был директором института Бхактиведанты в Индии). Помню, Матаджи очень была вдохновлена лекциями Садапуты Прабху (знаменитый д-р Томпсон, директор Института Бхактиведанты в Соединенных Штатах; тоже уже оставил этот мир). Это тоже было очень аскетичное служение. Это — очень тяжелый контингент, самонадеянные ученые, которые все знают без вас. Сам Бхакти Сварупа Дамодар Госвами на вопрос о том, как ему удается убеждать этих упрямых ученых, ответил: «Мы сначала устраиваем пир, а потом они уже все принимают». И Матаджи тоже готовила и раздавала им прасад. Помню, что архивы первых попыток советского Института Бхактиведанты хранились у нее дома. Я тоже получил кое-что из этого, когда стал целенаправленно собирать архивы в Юрлово. Кое-что оказалось дома у Вишвамитры Прабху, но гораздо меньше, чем у нее.

Увы, моя память устроена по-дурацки: я помню, кто мне что плохого сделал, а хорошего — почему-то не запоминаю. Я очень много получил от Матаджи, но, к сожалению, припомнить всего не могу. Последнее, единственно могу сказать, что, когда Госвами Махарадж устроил мою шутейную Вьясапуджу на 60-летие в нашем храме на «Динамо», в пандале на воскресной программе — он заставил там старших преданных говорить обо мне. И Шримати Анандини, по доброте душевной, приписала мне вообще заслуги всех этих старших преданных. Она стала рассказывать как будто бы обо мне, но я четко увидел, что это — не обо мне. Это просто она решила меня прославить несуществующими заслугами, что тоже характеризует ее определенным образом.

Ваш слуга КРИШНАНАНДА дас

Читайте также: