Приятная правда и неприятная ложь
На первый взгляд может показаться невероятным, что Кришна учил Арджуну говорить… неправду. Однако не спешите осуждать ни Кришну, ни Арджуну. Ведь всё это было ради соблюдения высшего принципа. Здесь Кришна дает очень важные наставления, которые помогут нам приблизиться к пониманию Истины, потому эта история очень важна для современного общества…
«Нет порока хуже, чем жадность, нет греха более тяжкого, чем клевета». Чанакья Пандит (370–283 гг. до н.э.)
…На шестнадцатый день битвы на поле Курукшетра Карна стал генералом, возглавив войска Дурьодханы. Карна, на золотом флаге которого изображено слоновье стрекало, был великим воином, и даже Кришна забеспокоился, когда тот стал во главе войск противника Пандавов. Потому что Кришна знал об обете, который Карна дал перед битвой. Карна обещал Кунти, что убьет только одного ее сына, и им должен был стать Арджуна. Карна сказал: «Матушка моя, за сынов Дхритараштры я буду сражаться против твоих сыновей, полагаясь на силу свою и мощь. И отнюдь не говорю я тебе неправды. Однако я должен сохранять добропорядочность и поведение, достойное благочестивого человека. Поэтому не могу сегодня повиноваться твоим словам, хоть и сулящим пользу. Но все же эта попытка твоя уговорить меня не будет напрасной. У тебя всегда было пять сыновей, я же всегда был пасынком твоим и потому обещаю тебе, что после битвы на Курукшетре у тебя, как было пять сыновей, так и останется. Ибо если я убью Арджуну в этой битве, то заслужу добродетель, а если Арджуна убьет меня, то имя мое вечно будет покрыто славой. Но пятеро из твоих сыновей, о достославная, никогда не погибнут. Их всегда будет пятеро, либо без Арджуны, либо без Карны!»
Иначе говоря, он пообещал не трогать других братьев своих, так как узнал, что они его родные братья. Карна решил доказать всем, что мог убить каждого из пяти Пандавов, и стал по очереди сражаться против каждого из них. На четырнадцатый день битвы Карна двадцать один раз подряд отчаянно бросался в бой против Бхимы, вооруженного небесным луком, именуемым Ваявья, однако всякий раз его возница, лошади, флаг и колесница уничтожались, а сам он, раненный стрелами, сбегал с поля боя и снова возвращался. Наконец, в двадцать второй атаке он выехал на несокрушимой сияющей колеснице, подаренной ему Господом Парашурамой. Он взял в руки магический победоносный лук Виджая, также полученный от Парашурамы, и приготовил два неистощимых колчана стрел.
Бхима понимал, что Господь Парашурама благословил Карну на победу в любом сражении, совершаемом им без ревностного духа соперничества. В самый разгар этого поединка Бхима позволил Карне перехватить первенство. Так и благословение Господа Парашурамы было исполнено, и остался шанс для Арджуны исполнить свое обещание — одолеть Карну в бою.
И тогда Карна, как если бы он уже победил Бхиму, ошибочно сочтя себя сильнее, коснулся того кончиком своего лука, объявив тем самым о своей победе. В глубине души он догадывался, что Бхима умышленно сдерживает себя, не проявляя всей своей воинской мощи. Для того, чтобы доставить удовольствие Дурьодхане, Карна осыпал Бхиму бранными словами: «Ты — тубара (безусый), ты лишен мужества словно безрогий бык! Ты, не владеющий оружием, иди-ка лучше сразись с малыми детьми! Твое занятие, о Пандава, — это еда и питье, но не ратное дело».
Когда Пандавы учились в военной школе, перед выпуском для них было условием принять любую тайную клятву, которую никто ранее не брался исполнять, не противоречащую религии, дхарме, имеющая цель удовлетворить Господа Бога и не представляющую угрозы обычным мирным людям, и впредь следовать клятве. Такие клятвы стали частью обучения ратному мастерству по совету Господа Парашурамы его учеником Дроной, потому что усиливали боевую решимость. Арджуна дал обет, что убьет любого, кто скажет ему: «Отдай лук Гандиву». Лука у него тогда не было, однако он знал о нем из предсказания мудреца Нарады. А Бхима убил бы любого, кто посмел бы бросить ему: «Ты — тубара, безусый!». Таким был его обет в военной школе. Однажды Бхима рассказал Арджуне о своей клятве, но их разговор подслушал Дурьодхана, который и сообщил об этом Карне…
Видя, что Бхима, с серебристого флага которого взирал царственный лев с лазуритовыми глазами, был исполнен решимости убить Карну. В тот момент Арджуна молвил: «Нет! Именно я должен убить Карну! Ведь я твой младший брат, и сделанное мной будет считаться совершенным тобой. А иначе, поскольку ты по отношению ко мне старший (гуру), совершенное тобой не будет зачтено мне в заслуги, так как ты хорошо знаешь, что я некогда поклялся убить Карну».
На том Арджуна с Бхимой и порешили. И Арджуна крикнул Карне: «Мой старший брат оскорблен твоими словами, произнесенными к тому же в присутствии Шри Кришны! Мой любимый сын Абхиманью, сражавшийся в одиночку далеко от меня вчера, на тринадцатый день битвы, был нечестно убит, и ты принял в этом участие. Он будет отмщен, и я убью тебя, но до того на твоих глазах я убью твоего сына Вришасену!»
Достигнувший успеха во владении любым оружием Арджуна был атиратхой, тем, кто способен сражаться одновременно с тысячью воинами на колесницах. Злокозненные сыновья Дхритараштры, глядя на наделенного огромной силой Бхимасену и совершенного во всех отношениях Арджуну очень опасались их.
Четырнадцатый день битвы продолжался и всю ночь. Карна разбил вдребезги колесницу Сахадевы, на флаге которого красовался серебряный лебедь с колокольчиками и маленьким красным знаменем, взгляд на которое повергал в ужас обычного воина. Сахадева был отличным воином, и у него был лук Ашвина, однако в тот день он потерпел поражение. При этом Карна осыпал Сахадеву отборной бранью: «Не сражайся, о герой, против воинов, превосходящих тебя! Сражайся с равными, о сын Мадри! Не сомневайся же в словах моих!» Затем кончиком лука Карна коснулся шеи поверженного Сахадевы в знак своей победы и сказал: «Вон Арджуна истово сражается в битве против Кауравов. Ступай туда, о сын Мадри, или возвращайся домой, коли тебе угодно!»…
На пятнадцатый день Дрона был убит. На шестнадцатый день Карна стал генералом и победил опытного воина Накулу, вооруженного луком, именуемым Вайшнава, и на белом флаге колесницы которого изображен Шарабха с золотым хребтом (диковинное существо с восемью ногами, способное бросить вызов даже льву). Накула, чьи чувства пришли в смятение, поспешно обратился в бегство. Но Карна догнал его и со смехом набросил ему на шею свой лук с натянутой тетивой. И он, с тем великолепным луком, надетым ему на шею, казался месяцем в небесах, окруженным радугой, сияющим ореолом, или белым облаком, украшенным «луком Индры».
И Карна обругал тогда Накулу отборной бранью: «Ты творил пустое! Повтори-ка теперь снова столь же весело, что можешь убить меня! Никогда не вступай в бой со старшими, с теми, кто сильней тебя, Пандава. Сражайся с равными себе, не позорься, сынок! А еще лучше, ступай домой или под защиту Кришны и Пхальгуны, о сын Мадри!»…
Ночью того же дня Бхима убивает двух сыновей Карны — Сушену и Сатьясену. И двух младших братьев Карны — Дхруву и Джаярату…
Собственно говоря, наша история началась в семнадцатый день битвы на Курукшетре, когда выпал черед Юдхиштхиры. Юдхиштхира был хорошим воином и лучником, в его руках звенел божественный лук Махендра, а на белом его флаге сияла золотая Луна с планетами вокруг. Однако все же Карна в тот день разбил его наголову. И вот Юдхиштхира, возничий которого Паршти был уже убит, принялся отступать, ибо пал духом и не в силах был более лицом к лицу противостоять Карне.
И тогда Карна догнал его, коснулся рукой его плеча и с презрительной усмешкой сказал Пандаве: «Как может отпрыск знатного рода, воспитанный в преданности дхарме воинов-кшатриев, бежать с поля брани от врагов, дрожа за свою жизнь?! Несведущ ты, я вижу, в том, что предписывает воину его долг! Скорее, ты силен в том, что составляет силу брахманов, твой долг — изучение Вед и совершение ягий, жертвоприношений! Никогда впредь не берись за оружие, Каунтея, не вступай в бой с отважными воинами, не говори им дерзких слов, не являйся на поля великих битв!» Сказав Юдхиштхире такие язвительные слова, могучий Карна отпустил его и принялся крушить войско Пандавов…
Тогда, по совету Кришны, Арджуна на колеснице спешно отправился повидаться с израненным в бою стрелами царем Юдхиштхирой. Отправляясь с намерением встретиться с «царем справедливости», как его прозвали в народе, Арджуна обозрел свое войско и не обнаружил старшего брата.
Тогда Бхима сказал: «Царь Юдхиштхира, сын Дхармы, удалился отсюда, все его тело истерзано стрелами Карны. Хорошо еще, если он останется жив!»
Арджуна сказал: «Так отправляйся же поскорее прямо отсюда к царю и узнай, что с ним, первейшим из Куру. Сильно израненный стрелами Карны царь, конечно же, удалился в свои покои. Стремительный воин был жестоко изранен Дроной во время ночного боя, но оставался в строю, уповая на победу, пока едва почти не был сражен Дроной. А сегодня достойный глава Пандавов был тяжело ранен и повергнут в смятение Карной. Ступай побыстрее, разузнай тотчас же, как он, о Бхима, а я буду здесь сдерживать неприятельские войска».
Бхима сказал: «Лучше ты сам, о достойный, узнай, что с царем. Если же я отправлюсь туда, о Арджуна, то герои будут говорить обо мне, что я испугался боя!»
На это ответил Арджуна: «Против моего войска выступили Самшаптаки, и я не могу отступиться от скопищ вражеской рати, не уничтожив их». Тогда Бхимасена, зная о беспредельной мощи своих рук, сказал Арджуне: «Положившись на собственную мощь, я смогу один сражаться в бою против всех Самшаптаков, а ты, о отважнейший среди Куру, поезжай скорее к Юдхиштхире».
Арджуна подумал, что, во-первых, это просьба старшего брата, и, во-вторых, так, как он, Арджуна, действовал всегда под предводительством Кришны, никто не мог обвинить его в постыдном бегстве. Но с Бхимой, который действовал самостоятельно, всё обстояло иначе. Выслушав в окружении недругов слова старшего брата Бхимасены, которым трудно было возразить, Арджуна тотчас же повелел Кришне трогаться в путь к Юдхиштхире: «Гони коней, о Хришикеша, врезаясь в океан колесниц! Я желаю, о Кешава, увидеть царя Аджаташатру».
Юдхиштхира возлежал в одиночестве, и герои, сойдя с колесницы, припали с почтением к стопам Дхармараджа. На раны Юдхиштхиры были нанесены различные притирания для скорейшего заживления. Аюрведические лекари могли в те времена заживлять любые раны всего за ночь. Вплоть до того, что даже отрубленные руки и ноги могли снова срастаться с телом.
Увидав двух Кришн, что явились к нему целыми и невредимыми, посреди белого дня, и радостно предстали перед ним, царь Юдхиштхира, приветствовал их, посчитав, что Карна повержен. Юдхиштхира, голос которого задрожал от радости, торжественно обратился к обоим уничтожителям недругов: «Сегодня я тоже вступил в бой с тем суровым воином, готовым истребить все сущее, о Ачьюта и Арджуна! Но он срезал мое знамя, разнес ось колесницы, убил колесничего, лишил меня коней — и все это на глазах у Ююдханы, Дхриштадьюмны, Близнецов и героя Шикхандина, на глазах у всех Панчалов и сыновей Драупади! Одолев многие сонмы отважных противников, Карна, о могучерукие, одолел и меня, решившегося на великий бой! Нападая в сражении, этот лучший из воинов то и дело неоспоримо одерживал верх надо мной. И то, что я остался жив, то это только благодаря могуществу Бхимасены! Но я не в силах стерпеть многое из того, что было сказано им, я этого страшился тринадцать лет, не зная ночью сна и днем нигде не находя покоя, о завоеватель богатств! Я сгораю, преследуемый его ненавистью, предчувствуя свою погибель. Расскажи мне, Арджуна, как был убит тобой Карна?»
«Поистине, сегодня ты доставил мне величайшее удовольствие, повергнув в бою сына Суты! — продолжал он. — Скудоумный Карна твердил постоянно: „Я не омою стоп, пока жив Партха!“ Но теперь, наконец, он повержен тобой! Тот низкий помыслами Карна, который в собрании сказал Драупади в присутствии героев Куру: „Почему бы тебе, о Кришна̄ (Друпади), не покинуть несчастных своих мужей, лишившихся мощи и поверженных Пандавов?“ Это тот самый Карна, грешный разумом, который дал обет: „Я не вернусь назад, пока не сокрушу Партху вместе с Кришной!“ Теперь, наконец-то, сам лежит мертвый, и тело его пронзено стрелами. Нечестивый сын Суты, который когда-то с усмешкой говорил Духшасане: „Приведи-ка сам силою Ягьясени (Драупади), которую выиграл Шакуни“, теперь наконец-то повержен тобой».
Арджуна прервал слова брата: «Когда уничтожитель Карна увидел, что его войско разгромлено в битве, оружие разбито, а кони и слоны разбежались, он стремительно ринулся мне наперерез, двинув вперед пятьсот отборнейших колесниц, но я отразил их натиск и, отбившись от Карны, который отступил, спешно направился сюда — повидаться с тобой. Поезжай туда, и ты увидишь, что я готов сразиться с Карной, и оба мы одержимы желанием победить. Шесть тысяч воинов на колесницах, царских сыновей уже отправились на небеса, о Бхарата! Но если, о лев среди царей, я не смогу уничтожить сегодня мощно сражающегося Карну вместе с его сородичами, я удалюсь тем суровым путем, что уготован для пренебрегших обетом. Я взываю к тебе — пожелай мне победы в бою! Я сокрушу сына Суты и его рать, и все полчища недругов!»
Услышав, что сильнейший его противник Карна остался невредим, Юдхиштхира, пострадавший от стрел Карны, в гневе на Арджуну обратил к нему язвительные речи: «Если бы ты не сказал нам в Камьяване, во Вриндаване: „Я смогу одолеть Карну, о царь!“ — все мы тогда, о Партха, вели бы себя соответственно тому, что диктует время. Ты дал мне обет, о герой, сокрушить недруга и захватить его войско — так почему ж ты завел нас в гущу врагов и обрек на погибель в открытом поле?!
Увы! Мы наставляли тебя, о Арджуна, много блага желали тебе, когда ты собрался в путь, и все это оказалось бесплодным для нас, а мы-то ожидали хороших плодов, как ждет их обильно цветущая ничула (ротанговая пальма). Меня, мечтающего о возвращении царства, ты заставляешь смотреть на то, как безнадежно скрывается оно из виду — как рыболовный крючок скрывается под наживкой, как исчезает бизон, предупрежденный об опасности.
Вот что сказал, о скудоумный, голос с небес, провозгласивший Кунти на седьмой день после твоего рождения: „Родился у тебя сын, доблестью равный громовержцу, Васаве! Он покорит всех вражеских героев и одолеет в Кхандаве сонмы богов, а также всех духов и бхутов, чрезвычайно могучих! Он покорит мадров (территория нынешнего Пенджаба), калингов (территория нынешней Ориссы), кекаев (территория северо-западной части Пенджаба и часть Афганистана) и покарает Куру на виду у царей! И посему — не будет на земле второго такого лучника, не будет ни единого человека, столь же победоносного, как он, достойного, смиренного, овладевшего всеми знаниями, который лишь только пожелает, сможет подчинить себе любого. Твой сын, о Кунти, красотой подобен месяцу, стремительностью равен ветру, стойкостью — Меру, смирением — земле, сиянием — Солнцу, преуспеванием — Кувере, Дарителю сокровищ, геройством — громовержцу Индре, а мощью — Вишну. Великий духом сокрушитель недругов, он — словно сам рожденный от Адити Вишну. Неизбывно могучий прародитель рода, он призван нести победу соратникам и гибель врагам!“ Так произнес голос из поднебесья, и слышали его подвижники на вершине горы Шаташринги, но не сбылось для тебя это пророчество, ибо видимо ложь изрекли тогда боги».
«Агни добыл для тебя от повелителя вод Варуны божественное оружие и снаряжение, — продолжал Юдхиштхира. — И ты поэтому сегодня стоял под своим флагом Господа Рамачандры с изображением Ханумана в прекрасной, созданной Вишвакармой колеснице, украшенной золотом, с бесшумными осями (в далеком прошлом Индра предоставил эту колесницу Господу Рамачандре для победы над Раваной), запряженной четырьмя белыми конями, рожденными в мире небесных эльфов, гандхарвов и подаренными тебе их предводителем Читраратхой. В руках твоих были отделанный золотом каленый светло-синий меч и лук Брахмы, именуемый Гандивой, огромный словно пальма тала*. А колесницей твоей правит Кешава — так почему же, о Партха, ты отступил, испугавшись Карны?!
Лучше бы ты отдал свой лук Кешаве, а сам, слабосильный, стал бы его колесничим в этом бою, и тогда Кешава сокрушил бы жестокого Карну, как Индра сокрушил ваджрой Вритру! Увы! Мать Кунти напрасно родила тебя — пугливого евнуха, обильно источающего пустые обещания. Если бы у матери был выкидыш на пятом месяце или если б вовсе не был зачат в лоне Притхи, тебе не было бы суждено вершить ратный подвиг, о царский сын, и тогда ты не бежал бы, несчастный, прочь с поля брани!»
Едва были произнесены столь язвительные слова, Арджуна схватился в ярости за меч, намереваясь убить Юдхиштхиру, но, видя его гнев, Кешава (Кришна), читающий все наши мысли, сказал: «Зачем, о Партха, ты взялся за меч? Арджуна, Я вижу, ты встревожен, успокойся! Как это понимать? Я не вижу здесь никого, с кем ты должен был бы сразиться. Ты удалился с поля брани, о Каунтея, чтоб повидать царя, теперь ты увидел его, и царь Юдхиштхира в добром здравии. Теперь время ликовать, так отчего ты пришел в такую ярость? Смотрю я на тебя, и не понимаю, что это ты собираешься делать, в ярости сжимая меч?»
В ответ на слова Кришны Арджуна, глядя в упор на Юдхиштхиру, гневно сказал Говинде (Кришне), тяжко вздыхая словно дракон: «Я, вынужден признаться, должен отсечь голову всякому, кто осмелится мне предложить: „Отдай Гандиву другому“. Я не в силах стерпеть того, что сказал мне царь в Твоем присутствии. Перед окончанием обучения военному искусству условием было принять любую тайную клятву, усиливающую боевую решимость, и я тогда дал обет, что убью любого, кто скажет мне: „Отдай лук Гандиву“. Я должен убить его на месте, так же как Бхима убил бы любого, кто посмел бы бросить ему: „Ты — тубара, безусый!“ Поэтому я покараю царя, верного дхарме, а уничтожив его, лучшего из мужей, исполню тот обет — вот почему взялся я за меч, о Ядунандана! Убив Юдхиштхиру, я воистину исполню свой долг, я честный человек и буду избавлен от тревог! А что думаешь Ты теперь, когда настал такой миг? Ты знаешь всё об этом мире — что было и что грядет. Как Ты мне скажешь, так я и поступлю».
Кришна сказал: «Ты честный. Интересно…Теперь, о Партха, Я понимаю, что не почитал ты и не служил старшим, так как ты не в согласии со временем, и ты идешь на столь злое деяние. Чтобы следовать истине, твой разум должен быть настороже, а для этого нужно служить и общаться со старшими. Знающий тонкости дхармы не должен так поступать, о завоеватель богатств! Кто смешивает то, что следует делать, с тем, чего делать не следует, и то, что должно быть исполнено, с тем, что есть пренебрежение долгом, тот, о Партха, — ничтожнейший из мужей! Тебе неведомо то, что утверждают мудрейшие, которые, следуя дхарме, возвысились духом познав и целостность ее, и отдельные ее грани. Как это соотносится с честностью?
Кто смешивает то, что следует делать, с тем, чего делать не следует, и то, что должно быть исполнено, с тем, что есть пренебрежение долгом, тот, о Партха, — ничтожнейший из мужей!
Человек, не знающий твердо, как отличить то, что следует делать, от того, чего делать не следует, невольно впадает в заблуждение, о Партха, — точно, как ты сейчас, неразумный! Никогда не познаешь блаженства, если не ведаешь, что именно следует, а чего никогда не следует делать. Все это явствует из шрути, а ты не постиг это. Ты пытаешься следовать дхарме, не постигнув ее сути, ибо тот, кто привержен дхарме, о Партха, не приемлет душой убийства живого существа, пусть даже придется прибегнуть ко лжи, но ни за что не погубит другое живое существо».
«Правдивая речь — это, несомненно достояние! Но истинная правдивость — предмет, исполненный глубокого сакрального смысла. Послушай, же Мое толкование сего предмета. Истинной будет лишь та правда, которая в итоге обращается благом для святых людей, садху.
Благо проистекает из соблюдения законов дхармы, но понимание, что есть подлинная дхарма — священная тайна. Суть же ее такова: та деятельность, что неизменно приносит благо святым людям, именно она и есть подлинная дхарма!»
Так как же ты можешь, о лучший из мужей, словно простолюдин, посягать на жизнь своего старшего брата — царя, знатока дхармы? О Бхарата, мудрые не одобряют убийств того, кто «кто не вступает в бой, кто безоружен, кто, отвратив лицо, отступает с поля брани или взывает о помощи, смиренно сложив ладони». Когда-то, о Партха, еще совсем юным ты дал тот обет, и потому в ослеплении ты решился теперь на такое деяние, несогласное с дхармой. Разве ты смог бы, о Партха, покушаться на убийство наставника, потому что старший брат для тебя все равно, что гуру, если бы ты по-настоящему помнил о дхарме?
Истинной будет лишь та правда, которая в итоге обращается благом для святых людей, садху.
Может случиться, что нельзя сказать правду, а надо прибегнуть ко лжи, к примеру, если пытаются отобрать все твое достояние, то тогда уместно солгать. Если жизнь под угрозой, или во время вивахи (свадебной церемонии) — ведь жениху и невесте следует говорить друг другу только комплименты, даже преувеличивая. Так что ложь в таких случаях допустима, и тут неправда может обернуться истиной, а истина — ложью.
Такой как тебе, верность истине, представляется только юному существу, однако, когда человек постигает, что действительно истинно, а что ложно, он становится подлинным знатоком дхармы. Даже крайне жестоко поступающий человек, приобщившись к такому вот чуду, может исполниться высочайшей благодати, как это получилось с Балакой, убившим слепого. И вот что еще удивительно, возлюбивший дхарму, но остающийся неучем и невеждой, может впасть в величайший грех, словно Каушика, угодивший в бездну ада».
Также о этом говорится в «Шримад-Бхагаватам (Песнь Восьмая, 19.43):
«Не следует осуждать того, кто говорит неправду, когда льстит женщине, чтобы завоевать ее расположение (или успокоить), или, когда шутит, участвует в свадебной церемонии, добывает себе средства к существованию, подвергается смертельной опасности, защищает коров и брахманические традиции или спасает кого-то от врага».
Арджуна сказал: «Поведай мне, досточтимый, — пусть будет мне ведомо, что случилось между Балакой и тем слепым, и что сделал Каушика?»
Кришна сказал: «Жил на свете некий молодой охотник на зверей по имени Балака. Убивал он зверей не по собственной прихоти, а для того, чтоб содержать семью и кормить своих незрячих родителей, а также тех, кто нашел у него приют. Неизменно и ревностно следовал он дхарме, был правдоречив и независтлив, никогда не стремился к добыче, большей, чем было необходимо и не усердствовал в отлове.
И вот однажды, увидев пьющего воду зверя, глазами которому служили его ноздри, он убил то существо, никогда не виданное им прежде, и вслед за тем хлынул с небес цветочный ливень. Под пение небесный танцовщиц и звуки литавр с неба спустился прекрасный летучий корабль, чтоб забрать охотника на небеса. То существо, о Арджуна, предавалось подвижническому покаянию, дабы погубить всё живое, и обычным способом оно было непобедимо, хоть и совершенно незрячее. Уничтожив монстра, злобного вампира в образе зверя, замышлявшее погубить все сущее, Балака отправился на небеса. Вот какова дхарма — та, что крайне трудна для постижения. Так как в обычных случаях известно, что даже хищник, тем более охотник не должен убивать никого на водопое.
Каушика же был брахманом-подвижником, однако он не превзошел до конца премудрость Вед. Жил он неподалеку от деревни, у места слияния рек. «Я должен всегда говорить правду» — таков был его обет, и звали его поэтому Правдоречивым. Однажды в тот лес прибежали какие-то люди, гонимые разбойниками. Вслед за ними явились те самые жестокие разбойники и принялись рыскать по округе в поисках беглецов. Так разбойники наткнулись на Правдоречивого Каушику и спросили его: «Куда прошли сейчас эти люди, о достойный? Мы просим тебя сказать правду. Если знаешь о них, помоги нам!» И Каушика честно ответил: «Они укрылись вон в том лесу, где много деревьев и лиан». Тогда жестокие разбойники настигли подвижников и убили их. Так гласит предание.
Не ко времени сказав это, Каушика навлек великую беду и потому угодил в гибельный ад. Невежда, он не познал Веды во всей их глубине, не уяснил особенности дхармы. Тот, кто не обращается в своих сомнениях к старшим, рискует из этого мира низвергнуться в глубокую бездну. Вот что может послужить тебе здесь неким указующим знаком! Труднообретаемое высшее знание постигается размышлением, и многие говорят: шрути и дхарма едины. Я не отрицаю того, но ведь не все этим сказано, именно ради приумножения живых существ и была провозглашена дхарма.
«Дхарма» называется так потому, что поддерживает все живые существа. Поистине, дхарма спасает всех, поэтому можно не сомневаться в том, что настоящая дхарма — это то, что способно защитить живые существа от всех проблем.
Все, что связано с поддержанием сущего, и есть, без сомнения, дхарма. В тех случаях, когда алчные люди желают что-либо обрести вопреки справедливости, ложным путем, и спасение в том, чтоб не проронить ни слова, никогда не следует подавать голоса! Но если необходимо сказать свое слово и не высказаться опасно, в таком случае, Мне думается, лучше произнести неправду, нежели правду. Если же речь идет о жизни и смерти, о браке или гибели всего рода и достояния, или же когда пускаются в ход насмешки, пусть будет ложным сказанное — прозревшие суть и смысл дхармы не видят в том ее нарушения. Тому, кто должен прибегнуть к клятвам, чтоб избежать столкновения с грабителями, лучше солгать — в том несомненная истина. Если есть такая возможность, ни за что не следует уступать свое достояние подобным людям, ибо богатство, отданное нечестивцам, ударяет по самому отдающему. Поэтому тот, кто прибегнет ко лжи во имя спасения своего имущества, лжецом не окажется.
Теперь тебе должным образом возвещено, по каким признакам различается то, что истинно, а что ложно. Выслушав это, скажи мне, о Партха, должен ли ты убивать Юдхиштхиру?»
Арджуна сказал: «Именно так и сказал бы многознающий, именно так и сказал бы многомудрый! Если чья-либо речь может быть нам полезна, так это Твоя! Ты для нас — словно мать, Ты для нас — словно отец, Ты — высочайшее прибежище, Кришна, потому и речь Твоя — чудо! В трех мирах нет ничего, что не было бы известно тебе, и потому ты постиг высочайшую дхарму, в целом, и по существу. Я понимаю теперь: нельзя мне убить Пандаву Юдхиштхиру, Царя Справедливости! Посоветуй мне милостиво, как поступить в таком случае».
Васудева сказал: «Царь утомлен тем, что произошло сегодня, он изранен в бою множеством острых стрел Карны, и только поэтому, Партха, он говорил с тобою столь резко. Теперь игру в сражении ведет Карна, и если бы он принял смерть, то Куру были бы побеждены, — так полагает царь Юдхиштхира, сын Дхармы.
Но когда человеку выпадает великий позор, его и живого считают мертвым. Ты и Бхима, оба Близнеца, прославившиеся во всем мире своей отвагой, всегда выказывали почтение царю Юдхиштхире. Теперь же ты прояви к нему неуважение, но в чем-то незначительном, к примеру, обратись, о Партха, к Юдхиштхире на „ты“, тогда как положено обращаться к нему на „Вы“. Наставник, о Бхарата, если к нему обратились на „ты“, все равно что мертв. С тем и приблизься к Юдхиштхире, Царю Справедливости, соверши этот шаг, несовместимый с дхармой, о Каунтея, продолжатель рода Куру! Это откровение, высочайшее из всех откровений, идет от Атхарвана и Ангираса, и те, что желают достичь блага, всегда должны следовать этому без колебаний.
Такой поступок, о Пандава, раз он исходит от тебя, равносилен убийству Царя Справедливости — он и воспримет его таким образом. Потом ты приникни к его стопам, а следом обрати к Партхе смиренную и ласковую речь. Твой брат, царственный сын Панду, мудр и ни на кого зря не прогневается. Ты же, о Партха, разом избегнув и нарушения обета, и братоубийства, одолей ликуя, Карну!»
Напутствуемый Джанарданой Арджуна дал согласие на такое «убийство» милого его сердцу брата и заставил себя сказать Царю Справедливости такие грубые слова, каких он никогда не произносил прежде: «Не тебе, о царь, говорить такое, что ты соблаговолил мне сказать, иначе ты не находился бы здесь, на расстоянии кроши (около 3,5 км) от поля боя, завершенного только наполовину. Это Бхиме полагалось бы меня осуждать, отважнейший из всех воинов, он и теперь бьется с недругами. В свое время потеснив врагов в битве и уничтожив многих царей-героев, с громким львиноподобным кличем уничтожил он потом более тысячи слонов. Герой вершит суровейший подвиг, какой не по силам тебе когда-либо совершить! Соскочив со своей колесницы, сжав в руке палицу, он разит ею в битве воинов, коней и слонов, лучшим из мечей разбивает боевые колесницы, конницу и отряды слонов. Отвагою равный Шатаманью, он поражает недругов своим луком, колесами колесниц, топчет их насмерть ногами и убивает врукопашную.
Наделенный великой мощью, подобный Антаке и Вайшраване, он яростно истребляет врагов, воздавая им по заслугам. Поэтому не тебе, которого постоянно спасают соратники, а лишь Бхимасене подобает меня осуждать! Губитель недругов Бхима один в гуще сыновей Дхритараштры сокрушает огромные колесницы, отборных слонов и коней, лучших из пеших воинов. Это он вправе меня осуждать, он, который положил в бою множество полчищ недругов, подобных черным тучам, — постоянно хмельных Калингов, Вангов, Ангов, Нишадов и Магадхов. Он вправе был бы порицать меня, даже ни в чем не повинного! Стоя в надежно снаряженной колеснице с колчанами, полными стрел, вовремя успевая натягивать лук, герой порождает в великом бою ливни из стрел — точно водоносное облако изливает потоки дождя.
Мудрые говорят, что могущество брахманов, лучших из дваждырожденных, выражается в слове, кшатриев же — в мощи рук. А ты, о Бхарата, суров и могуч лишь на словах и полагаешь, что я таков же, но я отвечаю правилу. Постоянно, всей жизнью своей и душой, вместе с моими женами и сыновьями я стремился к тому, что было желанно тебе, а ты казнишь меня стрелами своих речей, и мы никогда не видим от тебя блага.
Ты вынес мне осуждение, пребывая на ложе Драупади, меж тем как я в это время ради тебя косил великих колесничных воинов. Ты слишком мнителен и жесток, о Бхарата, и я не жду от тебя благодати! Верный истине Бхишма, о бог среди людей, для твоего же блага сам подсказал тебе, как умертвить его в бою, то был отважный Шикхандин, сын Друпады, великий духом, и под моей охраной он погубил Бхишму. И я бы не стал ратовать за твое возвращение на престол, ибо ты вопреки здравому смыслу привержен игре в кости.
Ты сам совершил греховный поступок, на который способны лишь недостойные, а теперь рассчитываешь с помощью себе подобных одолеть неприятеля в битве. Ты слышал о многих сокрушающих дхарму сквернах, связанных с игрой в кости, — о них говорил тебе Сахадева, но ты был не в силах отринуть этот удел нечестивых, и потому мы все ввергнуты в ад. Ты — игрок, и царство погибло из-за тебя, ты навлек несчастье на нас, о Индра среди людей! Больше, о царь, ты не посмеешь хлестать нас тяжелыми плетьми своих речей — этим ты снова прогневаешь тех, кто обездолен тобой же!»
Вот какую дерзкую речь, чеканя слова, заставил выслушать Савьясачин стойкого разумом Юдхиштхиру. Затем раскаяние овладело Арджуной, сыном Громовержца [Индры], и с тяжким вздохом он обнажил свой меч. И тут опять обратился к нему Кришна: «Что это значит —ты вновь обнажаешь свой меч, синий как небеса? Скажи мне правду, снова ответь честно, и тогда я смогу посоветовать, тебе, как вернее достичь цели». Когда лучший из мужей спросил его таким образом, глубоко опечаленный Арджуна ответил Кешаве: «Мне следует убить себя, ибо я совершил крайне злое деяние».
Кришна сказал: «Провозгласи, о Партха, свои достоинства, и это тотчас обнаружит твое хвастовство, пристрастие к себе, которое подобно смерти! Поношение старших — твам кара — убивает достоинства, а самохвальство — ахам-кара — верный способ уничтожить себя».
«Да будет так, о Кришна!» — с восторгом принял Завоеватель богатств такой совет и, опустив свой лук, сказал Юдхиштхире, первому среди стражей дхармы: «Внемли мне, о царь! Неведом людям, о бог среди людей, второй подобный мне лучник, если не считать если не считать Господа Шивы, Владетеля Пинаки! Я же признан Им великим душою и вмиг могу уничтожить Вселенную со всем, что в ней движется и что неподвижно. Это мною, о царь, покорены все стороны света, вся планета с семью материками, с их владыками, и именно я заставил их всех подчиниться тебе.
И та раджасуя, во время которой были богато одарены брахманы, обеспечившие успех, и удивительный дворец собраний — всем этим ты обязан моей мощи. На обеих руках моих красуются природные знаки, указывающие на великую личность — боевые стрелы и лук со стрелой, а на стопах моих — стрелы и флаги.
Такого как я невозможно одолеть в сражении! Повержены северные народы, разбиты западные, покорены восточные, подавлены южные, немного осталось в живых Саншаптаков, мной уничтожена половина их войска. Разгромленное мною войско Бхаратов, подобное войску богов, полегло в битве, о царь! Я не убиваю тех, что несведущ во владении оружием, и только поэтому я не обратил в прах весь этот мир!»
Выпалив это, Партха заговорил вновь, обращаясь к Юдхиштхире, лучшему из блюдущих дхарму: «Запомни, о царь, это истина: или Радха лишится своего сына, или Кунти — меня. Смилуйся, царь, и прости мне мои слова. Поклон тебе! В свое время ты все узнаешь».
Таким образом, Господь Кришна пробудил в Арджуне стыд и сокрушил его гордыню. В результате Арджуна преисполнился смирения, осознав: «Увы, я лишен понимания, что есть высшая дхарма, и только Кришна — мое спасение».
Юдхиштхира, не вникая в суть происходящего, поднялся со своего ложа. Тень негодования покрыла его лик, и он объявил: «Да будет так! Пусть Бхима станет царем, а ты — его преемником — ювараджем. Убей же меня или я, неспособный к правлению, сейчас же отрекусь от престола и удалось в лесное отшельничество».
Тогда Кришна объяснил царю, что это Он подсказал Арджуне уместный способ соблюдения его тайной клятвы. Господь попросил у Юдхиштхиры прощения, в то же время как Арджуна со всем смирением склонился к стопам брата, Юдхиштхиры, который перестал гневаться и преисполнился братской любовью. Оба брата возликовали: «О Хари́! Нет благодетеля превыше Тебя!»
Арджуна вновь поклонился старшему брату, а тот радушно обнял его и благословил на успех. Вслед за тем Кришна и Арджуна вернулись на поле сражения.
Кришна, произнес ободряющие слова Арджуне, прославив великие ратные подвиги: «О Арджуна, нет воина, который в бою был бы подобен тебе! Среди кшатриев, что владеют луками, и даже среди богов я не видывал и даже не слыхивал о таком, кто был бы равен тебе в упоении боем. Брахма, сотворивший живущих, создал и удивительнейший из луков — Гандиву, которым сражаешься ты, о Партха, и потому — нет тебе равного!»
Таким образом, Арджуна обрел твердую решимость, столь необходимую для желанной победы…
Послесловие
Исполняя правила и законы общества и государства люди все равно окутаны страхом, однако следуя законам вечной религии, то есть дхармы, люди освобождаются от страха и обретают бесстрашие. Правда не должна противоречить принципу ненасилия, ахимсе, не должна ранить человека. Поэтому первое качество, которое развивают на первой ступени йоги, — это ахимса, а второе — правдивость, или сатья. Под предлогом правды мы не должны проявлять жестокость и ранить человека. Что уж говорить о сплетнях — это вообще просто разновидность лжи. Сплетни в виде «версий» — это тяжкая ноша для того, кто носит ее.
«Необходимо говорить правду приятными словами, не следует говорить неприятную правду, и нельзя лгать, даже если она приятна — таковы законы вечной религии» («Манусамхита», 4.138).
Даже мудрецы обижаются на слова грубого, некультурного человека и глупца. Конечно, мудрые люди быстро отходят. Однако они все равно ощущают боль от резких слов клеветы или глупых упреков. Поэтому мы должны быть мягкими, насколько это возможно, чтобы принести благо человеку, которому говорим правдивые слова. И тогда эти слова возымеют силу.
«Поистине, во всем мире нет святого, который смог бы вновь успокоить свой ум после того, как тот был взбудоражен оскорблениями, нанесенными им невежественными людьми. Острые стрелы, пронзающие грудь и достающие до сердца, ранят не так сильно, как стрелы грубых оскорблений, слетающих с уст жестоких людей и оседающих глубоко в сердце» («Шримад-Бхагаватам», Песнь Одиннадцатая, 23.2-3).
«Преданные [Господу] всегда смиренны и выражают почтение каждому. Однако в обсуждениях священного писания, шастры, они не придерживаются обычного этикета — сатьям бруят приям бруят. Они говорят только сатьям, хотя эта истина может быть не обязательно приятной» (Из письма Шрилы Прабхупады Сумати Морарджи от 7 августа 1976 г.).
То, что мы говорим, должно быть приятным. Но если это не приносит благо, то мы не должны произносить приятных слов. И в то же время, если что-то имеет целью высшее благо, то мы должны произносить это, даже если оно очень неприятно.
Aскеза речи состоит в том, чтобы говорить людям слова правдивые, приятные, направленные на благо и не вызывающие у людей беспокойств, а также в том, чтобы регулярно изучать ведические писания («Бхагавад-гита», 17.15)
Здесь перечислены четыре качества правильной речи, правды, которая является примером ведического стандарта аскезы речи: анудвега-карам — не вызывающая беспокойства; сатьям — правдивая; прия — для радости и хитам — благоприятная. Ни одно из этих четырех качеств не должно быть упущено, в противном случае эта речь, вероятнее всего будет отвергнута тем, кому эта речь была адресована. Наша речь должна быть направлена на то, чтобы принести благо и нам, и слушающему нас. И поскольку такая речь приносит благо и имеет четыре вышеупомянутых качества, она обязательно будет приятной и эффективной.
Поэтому настоящая правда всегда приятна, и теперь, о читатель, ты знаешь, какой она должна быть, чтобы считаться настоящей!
Ваш слуга АГНИВЕША дас
* Весом Гандива в сто тысяч бхаров, что равно 20 000 кг. Арджуна мог пользоваться таким луком по милости Кришны, так как его сил явно было недостаточно. Он был единственным смертным, владеющим им. Словно молния, тетива Гандивы магическим образом всегда сохраняется целой. При стрельбе лук издает низкий, глубокий, громоподобный звук, который вселяет страх в сердца врагов. Гандива Арджуны — экспансия Гандивы Брахмы. По силе своей он равен сотне тысяч луков, а при наступлении битвы усиливает свою мощь до бесконечности. У Арджуны были также два чудесных колчана стрел, которые никогда не опустошаются, и морская раковина Девадатта, звук которой заставляет содрогнуться сердца врагов.
